Вообще-то начинать этот текст надо иначе: «Гарри Бардин не прочитал 'Открытую лекцию'» - потому что с самого начала отказался от роли ментора и попросил называть происходящее разговором. О связке искусства и власти Бардин решил поговорить ещё несколько месяцев назад, но этим же утром нашeлся печальный повод - скончалась поэт и правозащитница Наталья Горбаневская, вышедшая на легендарную «демонстрацию семерых» против ввода советских танков в Прагу. «Благодаря таким людям нас уважали - и понимали, что если вышли люди таким маленьким количеством на Красную площадь в шестьдесят восьмом году, то ещё интеллигенция не сгинула», - грустно начал Бардин.
С Горбаневской Бардин познакомился буквально полгода назад, зато давно знал великого актера Юрия Яковлева, ушедшего этим же утром. «Обычно говорят о человеке глаза, руки и тембр. Этим голосом говорит душа. И вот нельзя забыть тембр Юрия Яковлева. Очень порядочный человек, который не запятнал себя никакими подписями, никакими поступками - чтобы вспоминать его с лёгкой грустью. И горечью», - добавил Бардин перед тем, как наконец начать лекцию. Не издалека, а со свойственной ему радикальностью.
«Когда власть награждает госпремией 'Смешариков', это говорит о ее вкусе»
«Идеальные для него [художника] взаимоотношения с миром - конечно, фон Мекк, которая за все платит и ничего не требует взамен: ни жениться на ней, ничего. Но фон Мекк одна, Чайковский один, - мечтательно начал Бардин. - Другое - это просвещенная монархия, когда она настолько просвещена, что готова финансировать какой-то проект Баха, Веласкеса, он делает это и делает очень высоко. Но тогда власть должна понимать, что Веласкес - это не Шилов и не Глазунов. Когда власть любит 'Любэ' - это одно дело, если она любит 'Виртуозов Москвы' - это другая власть. И если бы они любили 'Виртуозов Москвы', а не 'Любэ', может быть, я бы даже полюбил власть». К этому режиссер вернется еще не раз - не только с личной, но и с профессиональной точки зрения: «Когда власть награждает госпремией 'Смешариков', это говорит плохо о вкусе нашей власти».
Но больше всего достанется профильному министру Владимиру Мединскому, который несколько месяцев назад оштрафовал Бардина за срыв сроков сдачи нового мультфильма «Три мелодии»: «Когда пишет Мединский, мой министр… - зал разразился бурным смехом, но художник продолжил. - Да, да, я его приватизировал. Он пишет: 'Если человек любит свою страну, и он задумал писать историю, то она будет положительной', - пишет министр мой. А если человек живёт в Германии, то как быть?»
К истории художник и обратился дальше, начав экскурс с личного цензора Пушкина Николая II, затем переключившись на Ленина и дальше - на Сталина и соцреализм: «Я был в Саранске и посетил музей [мастера деревянной скульптуры Степана] Эрьзи - который сделает честь любому европейскому музею. В дереве такая тонкая форма, такое чувство стиля, она философская скульптура, чувственная, эротическая, самая разная. И вот он, эмигрировав, просил Советское правительство о возвращении на родину - и ему наконец дали добро. Три года он сидел на ящиках и голодал, не продавал ничего - только чтобы вернуть это своей стране. И вот вернулся человек на свою родину, казалось бы, здесь должен раскрываться его талант, он был еще не совсем стар, - и вот два полированных болвана, Ленин и Сталин. Это все, на что его хватило здесь - среда нагнула, - перешел на просторечие Бардин и задумчиво провёл рукой по столу. - Очень пыльный стол, товарищи!» «К вопросу о среде!», - едко заметил кто-то из зала, а ведущая «Открытой лекции» Катерина Гордеева тут же появилась с тряпкой наперевес. «Спасибо, фон Мекк!», - поблагодарил Бардин, снова ко всеобщему восторгу. От формальной лекционной обстановки не осталось и следа. Но Бардин был настроен на серьезный разговор.
«Я называю Мизулину 'православная ваххабитка'»
Не скрывающий своих оппозиционных взглядов аниматор продолжал удивительным образом делать две вещи одновременно - рассеивать вокруг напалм критики и оставаться при этом в рамках цензурной лексики. «Власть долго говорит о том, что она против чернухи. Им нужен позитив. Они хотят видеть себя белыми и пушистыми. Но сделайте 'белуху' - и будет другое кино! - Бардин явно миновал границу разговора о культуре. - То там взорвется, то тут взорвется. Нам говорят: 'Это стабильность'. Стабильно рвется, стабильно взрывается, стабильно падает что-то. Мы не выстраиваем наши отношения ни с Кавказом, ни с другими регионами. Я называю про себя Мизулину 'православная ваххабитка!' Дослушав аплодисменты, режиссер продолжил: 'Ну как можно, имея 40 миллионов мусульман, сказать: 'Ребята в Татарстане, вы - люди второго сорта?!''
Межнациональные и межконфессиональные отношения, кажется, волнуют Бардина всерьез. И тут впервые с начала лекции досталось не только государству, но и коллеге Бардина - покойному Алексею Балабанову (кажется, совершенно незаслуженно): 'Когда говорят, что не нужна цензура - может быть. Но самоцензура нужна. И когда говорят: 'Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…' Нет! Дано - и требуется предугадать! То есть, если говорить сегодняшним языком улицы, 'отвечай за базар'. Когда героем 'Брата-1' и 'Брата-2' выбран обаятельнейший герой Сережа Бодров и когда он первый у нас с экрана в стране сказал 'черножопый', то это было дозволено не только в Москве, но и в Пензе, и в Калуге. Это была большая ошибка Балабанова'.
Несмотря на явно нарастающий градус гражданского пафоса лекции, Бардин неожиданно закрыл тему, объявив ее совершенно интимной: 'Есть сакральные темы. Патриотизм - вещь сакральная. О нем не кричат на площадях, а говорят тихо - как Окуджава. О любви к Богу - не становятся под камеры со свечкой на Всенощную, нужно тебе постоять - постой незримо, это твои интимные отношения с Богом'. Пришло время для вопросов паствы. То есть зала.
'Я говорю 'краудфандинг', но мне больше нравится 'с миру по нитке''
Первый же вопрос прозвучал как предложение: 'Не думали вы вообще исключить власть из разговора со зрителями? Почему бы нам не внести, грубо говоря, предоплату за билеты?' Здесь Бардин решил не обходиться общими словами, а вспомнил свой последний опыт: деньги на последнюю на сегодняшний день картину он собирал в интернете. 'Краудфандинг' - это я сейчас так с лёгкостью говорю, мне больше нравится 'с миру по нитке'. Я-то считаю, что мы друг друга должны любить бескорыстно, вы меня, я - вас. Мой друг Андрей Русанов говорит: 'Нет, нет, мы вступили в новую эпоху! Надо записать видео!' Я сопротивлялся. В общем, уговорили». Дальше были видеообращение, полтора миллиона за считанные недели, потом счётчик вдруг остановился, и после записи сына Бардина в фейсбуке ещё 600 тысяч рублей собрали за один день. Режиссёр ещё много раз благодарил всех жертвователей и, пожалуй, даже выглядел растроганным.
Впрочем, никакого светлого будущего за идеей - и даже собственной успешной практикой краудфандинга - Бардин не видит: «Рынок, может, расставит по местам жостовские подносы и матрешек, но это к культуре не имеет никакого отношения. А если рынок и будет и через сотни лет это будет оценено на Sotheby's в миллионы долларов, художник этого уже не узнает».
По собственному признанию Бардина, просить денег у зрителей ему по-прежнему стыдно. Хотя у меценатов бывает еще хуже: «Я когда делал 'Гадкого утёнка', мне государство дало миллион долларов, а мне нужно было собрать 600 тысяч. И вдруг мне звонок, как манна небесная: 'Это из банка такого-то, наш хозяин хочет с вами поговорить'. Я иду туда, беру эскизы Кирилла Чёлушкина, беру диск, где музыка Чайковского. Я каждый раз, когда дохожу до момента, когда он превращается в лебедя, начинаю лить слезы. И я думаю: только бы перед этим хозяином не расплакаться. И я держусь, договорил до конца, спрашиваю: 'Ну как?' Он говорит: 'Здорово!' И дальше я жду предложения… И дальше он говорит: 'Я вообще-то хотел с вами сфотографироваться'. Я прикрыл дверь, ушел - и все. Но я его помню».
«Не надо держать детей за недоумков»
Следующий вопрос Бардину задал его коллега, художник-аниматор петербургской студии «Мельница», рисовавшей новый мультфильм о трех богатырях. Кажется, он был не вполне доволен своей работой и поинтересовался мнением мастера. «Я не поклонник. Я называю это кока-колой в бутылках из-под кваса. Потому что это сделано по лекалам американским на нашу тематику. Сейчас мы подсели на японскую и американскую мультипликацию, и режиссеры вынуждены делать то, что им насаждают», - начал Бардин, но зритель вдруг сформулировал вопрос прямо: «Не делается ли это потому, что эти мультфильмы нравятся президенту?» Зал засмеялся - и Бардин, при всей критичности к власти, тоже заулыбался.
Это случилось: к концу второго часа с великим аниматором наконец-то заговорили об анимации. «Нужна ли цензура в детских мультфильмах или надо показывать все?» - спросили Бардина. Вопрос казался как минимум неоднозначным, но лектор не думал ни секунды: «Я свои фильмы никогда не делю на возрастные категории. Не надо держать детей за недоумков. Просто наш опыт жизненный подсказывает финал фильма раньше его. Но к финалу вы приходите вместе. Никогда не надо врать детям. Конечно, надо говорить правду. Но дома это должен быть абсолютный парник - потому что когда вы высаживаете ребенка в грунт, он должен был защищен не жестокостью дома, а любовью и нежностью, которые он получил в детстве».