- Том, 2013 год стал для вас переломным, из клубов вы в одночасье перепрыгнули на большие фестивальные арены. Это же ведь были серьезные перегрузки, наверное?
- Да, вы правы, вокруг нас творилось какое-то сумасшествие. Сейчас мы уже чувствуем себя гораздо увереннее на больших площадках. Группа, которая меня сопровождает, по-настоящему сплотилась в этой большой гастрольной серии. У нас серьезные планы на нынешнее лето, и ради этого тура я приостановил работу над моим вторым альбомом.
- Правда ли, что все началось с того, что вас увидела Лили Аллен?
- Да, дело было в каком-то клубе. В обычном лондонском подвале с музыкой, каких много. Кто из ее друзей нас ей посоветовал. И благодаря этому эпизоду мы получили контракт. Лили как раз в тот момент запустила свой рекорд-лейбл «In The Name Of» под крышей Sony. Слово за слово - и мы уже пишем свой дебютный альбом!
- Можете мне посоветовать такой клуб, где я смогу найти следующего Тома Оделла?
- Я бы не рискнул давать советы, потому что эти подвалы так же быстро закрываются, как и открываются. Просто пройдитесь по клубам в Восточном Лондоне, вы обязательно наткнетесь на что-нибудь стоящее. Ну и «Камден», как всегда, рулит.
- Ваш образ - это парень за фортепиано, но на концертах, как я понимаю, вы все же стараетесь двигаться, коммуницировать с публикой…
- Мне стоило больших усилий разорвать эту связь с фортепиано на сцене. Знаете, вот буквально вчера я был в студии и снова думал о том, что пою я лучше, когда сижу за инструментом. И сочиняю тоже. Там мое место. В то же время мне хотелось бы разрушить это клише, связанное с поющими пианистами, показать, что можно быть более подвижным, открытым. Я не знаю, дело здесь не в рок-н-ролле даже, а просто в ритме, который ведет тебя.
- Интересно, обсуждали ли вы это с Элтоном Джоном, когда играли вместе в прошлом году на iTunes Festival?
- Мы с Элтоном обедали вместе буквально три дня назад и действительно много о чем говорили. Ответом на ваш вопрос может быть просто любой его концерт, особенно из тех, что он играл в конце 1970-х - начале 1980-х. Мне кажется, рояль никогда не сковывал его, наоборот, давал простор для фантазии, позволял делать все более интересные вещи. Рояль - такая штука, на него можно взобраться, можно использовать его как перкуссию. В нем много энергии.
- В прошлом году вы стали обладателем премии «Выбор критиков» на BRIT Awards, а в этом вам дали премию Айвора Новелло как лучшему автору песен. Что для вас более ценно?
- Конечно, мне приятнее то, что меня оценили как сочинителя. Я получаю удовольствие от исполнения своих песен, но оценка моих авторских талантов - это то, что меня трогает и заставляет испытывать настоящую гордость. Я трачу очень много своего времени именно на сочинение. Понимаете, когда я выхожу на сцену и пою, многое все равно остается у меня в голове, я не могу выплеснуть это наружу. А написание песни - это полная реализация твоего замысла. Хорошая песня - это то, что движет всем остальным. Без песни нет ничего.
- В последний год-полтора на английской сцене появилась целая новая плеяда совсем молодых парней со своей, очень разной, но очень яркой и успешной музыкой. Смотрите - Эд Ширан, ему 23 года, как и вам, и Джону Ньюману плюс 20-летние Джейк Багг и King Krule. Откуда вы все взялись?
- Я не знаю, я могу говорить только о себе. Получилось так, что журналисты обратили на меня внимание с самых моих первых шагов. А я, в свою очередь, не оставлял без внимания ни одного имейла, старался общаться со всеми по максимуму. Да, действительно, такие звезды, как Эд Ширан или Эмели Санде, они появились практически мгновенно. И при этом, как мне кажется, уходит в прошлое культура вот этих групп-монстров, которые казались вечными и непотопляемыми. Есть спрос на новые имена, и люди готовы их искать.
Борис Барабанов